"Глава XXIX" читать
Первое, о чем услышал Том в пятницу утром, была радостная новость – семейство судьи Татчера вернулось в местечко накануне вечером. На время Том забыл и об индейце Джо, и о сокровище, и Бекки заняла главное место в помыслах мальчика. Он повидался с нею, и они чудесно провели день, играя в жмурки и в пятнашки с толпой школьных товарищей. День завершился и увенчался особенной удачей: Бекки пристала к матери с просьбой устроить завтра давно обещанный и долго откладываемый пикник, и та согласилась. Восторгу девочки не было границ, а Том вполне разделял его. Приглашения были разосланы еще до заката солнца, и деревенская детвора закончила день в лихорадке сборов и предвкушений удовольствия. Возбуждение Тома долго не давало ему уснуть, и он лелеял надежду услышать мяуканье Гека и, раздобыв сокровище, изумить завтра Бекки и участников пикника; но ожидания его были обмануты. Сигнала в эту ночь не было.
Наступило утро; часов в десять-одиннадцать в доме судьи Татчера собралась беззаботная и шумная компания, и все было готово к отправке. Старшие обыкновенно не стесняли участников пикника своим присутствием. Считалось, что дети в безопасности под крылышком нескольких молодых девиц лет восемнадцати и нескольких молодых джентльменов лет двадцати трех или около того. Старый паровой паром был нанят по этому случаю, и вскоре веселая толпа, нагруженная корзинами со съестным, наполнила главную улицу. Сид был болен и не мог участвовать в прогулке, Мэри осталась ухаживать за ним. Последние слова мистрис Татчер, обращенные к Бекки, были:
– Не возвращайся слишком поздно. Лучше останься ночевать у какой-нибудь подруги, которая живет близ пристани.
– Я останусь у Сюси Гарпер, мама.
– Хорошо. Смотри же, веди себя прилично, не шали.
Как только тронулись в путь, Том сказал Бекки:
– Послушай, я тебе что-то скажу. – Чем идти к Гарперам, заберемся на холм к вдове Дуглас. У ней есть мороженое! Почти каждый день бывает – целые горы. И она будет ужасно рада.
– О, это будет чудесно!
Однако Бекки призадумалась и сказала:
– А что мама скажет?
– Да как она узнает?
Девочка снова подумала и сказала неохотно:
– Я думаю, это нехорошо, хотя…
– Хотя – пустяки! Мама не узнает, значит, о чем же беспокоиться? Она только того и хочет, чтобы тебе было весело, и наверно бы согласилась, если бы ей пришло это в голову. Наверное!
Роскошное гостеприимство вдовы Дуглас было большим соблазном. Оно и убеждения Тома решили вопрос. Решено было никому не говорить об этом проекте.
Внезапно Тому пришло в голову, что Гек может явиться в эту самую ночь и подать сигнал. Эта мысль порядком охладила его одушевление. Но все-таки он не хотел отказаться от посещения вдовы Дуглас. Да и зачем отказываться, рассуждал он, если сигнала не было прошлой ночью, то почему бы ему быть в эту ночь? Верное удовольствие, ожидавшееся вечером, перевесило неверную надежду на сокровище; и, как и подобает мальчику, он решил последовать сильнейшему влечению и не думать больше о сундучке с деньгами в этот день.
Спустившись на три мили по течению, паром причалил у лесистой долины. Толпа высыпала на берег, и вскоре лес и береговые обрывы огласились криками и смехом. Все способы довести себя до изнеможения и пота были пущены в ход, и мало-помалу легкомысленная публика стала собираться на стоянку, с соответственными аппетитами, и началось истребление вкусных яств. За пиршеством последовали отдых и болтовня в тени развесистых дубов. Вдруг кто-то крикнул:
– Кто согласен идти в пещеру?
Все были согласны. Запаслись пачками свечей, и все стали карабкаться на холм. Устье пещеры находилось высоко на склоне холма, вход имел форму буквы «А». Массивная дубовая дверь была открыта настежь. За ней находилась небольшая пещера, холодная как ледник, отделанная самой природой в крепкий известняк, сочившийся холодной росой. Было романтично и таинственно стоять здесь в глубокой мгле и смотреть на зеленую долину, озаренную солнцем. Но внушительность этого впечатления вскоре ослабела, и снова началась возня. Как только кто-нибудь зажигал свечку, все кидались на него; начиналась борьба и защита. Наконец кому-нибудь удавалось вырвать или задуть свечу, и следовал взрыв веселого смеха и гвалта и новая борьба. Но всему бывает конец. Все общество двинулось по ступенькам главной галереи, и мерцающее пламя свечей тускло осветило высокие стены пещеры, поднимавшиеся футов на шестьдесят. Эта галерея имела в ширину не более восьми или десяти футов. От нее то и дело отходили в обе стороны другие узкие и высокие расселины, так как пещера Мак-Дугаля представляла из себя лабиринт извилистых ходов, пересекавших друг друга и никуда не выходивших. Говорили, что человек мог бы бродить дни и ночи по извилистой сети трещин и расселин и так и не выбраться из пещеры, мог бы спускаться все ниже и ниже в глубь земли и находить все то же, лабиринт под лабиринтом, без конца. Не было человека, который знал бы эту пещеру. Это было невозможно. Большинство молодых людей знали только часть ее и обыкновенно не заходили дальше знакомой части. Том Сойер знал ее не больше, чем другие.
Все сборище прошло по главной галерее приблизительно три четверти мили, затем отдельные группы и парочки начали ускользать в боковые ходы, бегать по мрачным коридорам и внезапно настигать товарищей там, где ходы перекрещивались. Тут можно было прятаться друг от друга в течение получаса, не выходя из «известной» части пещеры.
Постепенно группа за группой стали возвращаться к устью пещеры, усталые, веселые, перепачканные с ног до головы свечным салом и глиной и в полном удовольствии от весело проведенного дня. Все были изумлены, когда оказалось, что никто не заметил, как прошло время, и ночь была уже на носу. Паромный колокол звонил к отъезду в течение получаса. Впрочем, такой конец дневных приключений был романтичен и потому доставил всем удовольствие. Когда паром отчалил со своим буйным грузом, никто не пожалел шести пенсов за просроченное время.
Гек стоял на страже, когда огни парома проскользнули мимо пристани. Он не слышал шума, потому что молодежь сидела тихо и смирно, как обыкновенно сидят люди, утомленные до смерти. Он подивился, что это за судно и почему не остановилось у пристани, а потом бросил о нем думать, занявшись своим делом. Ночь наступала облачная и темная. Пробило десять, затих шум экипажей, рассеянные огоньки начали гаснуть, гуляющие исчезли, деревня стала погружаться в сон, оставив маленького часового наедине с безмолвием и духами. Пробило одиннадцать; свет погас и в харчевне; теперь всюду царила тьма. Гек ждал, как ему казалось, нестерпимо долго, но ничего не случилось. Его твердость начала ослабевать. Будет ли какой-нибудь прок? Не бросить ли все да не уйти ли?
Ему послышался шум. Он моментально превратился весь во внимание. Дверь, выходившая в тупик, тихонько отворилась. Он отскочил за угол кирпичного склада. В следующее мгновение двое людей прошли мимо него; один из них, как ему показалось, что-то тащил под мышкой. Наверное, сундучок. Значит, они уносят сокровище. Стоит ли теперь звать Тома? Это нелепо – они уйдут с сундучком, и поминай их как звали. Нет, надо идти за ними; в темноте они не заметят его. Рассуждая так сам с собою, Гек крался за ними, как кошка, неслышно ступая босыми ногами и давая им идти впереди него на таком расстоянии, чтобы только не потерять их из виду.
Те шли сначала вдоль реки, потом повернули влево и продолжали идти, пока не выбрались на тропинку, которая вела на Кардижский холм; по ней они и направились. Миновали дом старого Валлийца, стоявший на середине холма, не задерживаясь подле него, и продолжали взбираться. «Ладно, думал Гек, хотят зарыть сокровище в старой каменоломне». Но они не остановились у каменоломни. Они прошли мимо на вершину, вступили на узенькую дорожку между высокими кустами сумаха и разом скрылись в темноте. Гек решил подобраться к ним поближе, так как увидеть его они не могли. Он пробежал немного, потом замедлил шаги, опасаясь, что слишком уж торопится; наконец остановился, прислушался. Ни звука; он слышал, как ему казалось, только биение собственного сердца. Из-за холма раздалось гуканье филина – зловещий звук! Но шагов не слышно. Господи, неужели все пропало! Он хотел уже пуститься бегом, как вдруг кто-то откашлялся в четырех шагах от него. Сердце у Гека чуть не выскочило, но он проглотил его обратно; он трясся всем телом, точно его схватила дюжина лихорадок разом, и чувствовал такую слабость, что боялся упасть. Он знал, гда находится. Он знал, что стоит в пяти шагах от входа в усадьбу вдовы Дуглас.
– Отлично, – думал он, – пусть они здесь зароют; нетрудно будет найти.
Послышался тихий – очень тихий – голос индейца Джо.
– Черт бы ее побрал, должно быть, у нее гости.
– Я ничего не вижу.
Это был голос незнакомца из заколдованного дома. Смертельный ужас сковал Гека. Так вот кому собираются «мстить»! Он хотел было бежать. Потом вспомнил, что вдова Дуглас не раз была добра к нему, а эти люди, пожалуй, намерены убить ее. Ему хотелось предостеречь ее, но он сознавал, что на это у него не хватит смелости; они могли заметить и поймать его. Все это пронеслось в его голове в одно мгновение, которое прошло между замечанием незнакомца и ответом индейца Джо:
– Не видишь, потому что тебе куст мешает. Встань сюда – теперь видишь?
– Да. Ну, значит гости есть. Лучше бросить это дело.
– Бросить, когда я ухожу навсегда из этих краев! Бросить, а потом, быть может, никогда и случая не представится. Говорю тебе, как раньше говорил, мне не нужно ее добро – бери его себе. Но ее муж был груб со мною много раз, а главное, он был мировым судьей и сажал меня в тюрьму за бродяжничество. Да это еще не все. Это миллионная доля. Он выпорол меня! – выпорол перед тюрьмой, как негра! – и вся деревня смотрела на это! Выпорол! Понимаешь ты? Надругался надо мной и умер. Но я вымещу на ней.
– О, не убивай ее! Не делай этого.
– Убивать? Кто говорит об убийстве? Его бы я убил, если бы он был здесь, но не ее. Когда хочешь отомстить женщине, не следует убивать ее, – это глупости! Надо только приукрасить ее наружность. Вырезать ноздри, надрезать уши, как свиньям делают.
– Ей-богу, это…
– Оставь свое мнение при себе! Это будет самое благоразумное с твоей стороны. Я привяжу ее к кровати. Если она изойдет кровью, не моя вина. Я не заплачу от этого. Ты, любезный друг, поможешь мне по-дружески, для того ты здесь и находишься, – мне одному не справиться. А если вздумаешь отвиливать, я тебя убью! Понимаешь! А если убью тебя, то и ее убью – тогда никому не будет известно, кто сделал это дело.
– Ну, если уж приходится сделать это, так примемся за дело. Чем скорее, тем лучше, – меня дрожь пробирает.
– Сейчас приняться? А гости? Смотри – я буду следить за тобой, и если что – понимаешь? Подождем, пока потушат огонь, над нами не каплет.
Гек понимал, что за этим последует молчание, еще более ужасное, чем какие угодно разговоры об убийстве; он затаил дыхание и начал потихоньку пятиться; осторожно и твердо переставил ногу, сначала покачавшись на одной ноге и чуть не упав, выбирая место. С таким же трудом и риском он сделал второй шаг, потом еще и еще, и вдруг сучок хрустнул у него под ногой. Он замер и прислушался. Ни звука – тишина была мертвая. Радость его не знала границ. Он повернулся на тропинке между кустами сумаха – повернулся так бережно, точно был кораблем – и прибавил шагу, хотя все еще соблюдая осторожность. Добравшись до каменоломни, он почувствовал себя в безопасности и тут уж помчался вихрем. Он мчался вниз, пока не добежал до Валлийца. Тут он принялся стучать в дверь, и вскоре головы старика и двух его дюжих сыновей высунулись из окон.
– Что за шум? Кто там ломится? Что надо?
– Впустите меня – скорее! Мне нужно сказать вам.
– Кто вы такой?
– Гекльберри Финн! Скорее, впустите меня!
– Гекльберри Финн, вот как? Имя, кажись, не такое, перед которым всегда отворяются двери! Ну, впустите его, ребята, посмотрим, что там за беда.
– Пожалуйста, никому не говорите, что это я вам сказал! – с этими словами Гек вошел в комнату. – Пожалуйста, не говорите, а то меня наверно убьют. Но вдова бывала добра ко мне, и я расскажу вам – расскажу, если вы обещаете никому не говорить, что это я сказал.
– Клянусь Георгом, он хочет рассказать что-то важное, иначе не поступал бы так! – воскликнул старик. – Ну, выкладывай, парень, никто из нас не расскажет.
Три минуты спустя старик и его сыновья, хорошо вооруженные, поднимались на холм и вступили на тропинку между кустами сумаха на цыпочках, держа оружие в руках. Гек не пошел за ними дальше. Он спрятался за огромным камнем и слушал. Последовало томительное, тоскливое ожидание. И вдруг раздались выстрелы и крик. Гек не стал дожидаться. Он вскочил и припустил вниз с холма, как только ноги несли.
