"Глава 1. Восточный ветер" читать
Если ты хочешь отыскать Вишнёвый переулок, просто-напросто спроси у полисмена на перекрёстке. Он слегка сдвинет каску набок, задумчиво почешет в затылке, а потом вытянет палец своей ручищи в белой перчатке:
—Направо, потом налево, потом опять сразу направо — вот ты и там! Счастливый путь!
И будь уверен, если ты ничего не перепутаешь, ты окажешься там — в самой середине Вишнёвого переулка: по одной стороне идут дома, по другой — тянется парк, а посредине ведут свой хоровод вишнёвые деревья.
А если ты ищешь Дом Номер Семнадцать — а скорее всего, так и будет, потому что ведь эта книжка как раз про этот дом,— ты его сразу найдёшь. Во-первых, это самый маленький домик во всём переулке. Кроме того, это единственный дом, который порядком облез и явно нуждается в покраске. Дело в том, что его нынешний хозяин, мистер Бэнкс, сказал своей жене, миссис Бэнкс:
—Выбирай, дорогая, одно из двух: или чистенький, хорошенький, новенький домик, или четверо детей. Обеспечить тебе и то и другое я не могу. Не в состоянии.
И, хорошенько обдумав его предложение, миссис Бэнкс пришла к выводу, что пусть уж лучше у неё будет Джейн (старшая) и Майкл (младший) и Джон с Барбарой (они близнецы и самые-самые младшие).
Вот так всё и решилось, и вот почему семейство Бэнксов поселилось в Доме Номер Семнадцать, а с ними — миссис Брилл, которая для них готовила, и Элин, которая накрывала на стол, и Робертсон Эй, который стриг газон и чистил ножи и ботинки и — как не уставал повторять мистер Бэнкс — «зря тратил своё время и мои деньги».
И, конечно, там была ещё няня Кэти, которая, по правде говоря, не заслуживает того, чтобы о ней писали в этой книжке, потому что в то время, когда начался наш рассказ, она уже ушла из Дома Номер Семнадцать.
—Не сказав ни здрассте, ни до свиданья!— как выразилась миссис Бэнкс.— Без предупреждения! А что мне делать?
—Дать объявление, дорогая,— ответил мистер Бэнкс, натягивая ботинок.— И я бы не возражал, если бы Робертсон Эй тоже ушёл, потому что он опять почистил один ботинок, а к другому не прикоснулся. Люди могут подумать, что я очень односторонний человек!
—Это совершенно неважно,— сказала миссис Бэнкс.— Ты так и не сказал, что мне делать с няней Кэти.
—Не знаю, что ты с ней можешь делать, поскольку её здесь нет,— возразил мистер Бэнкс.— Но на её месте — я хочу сказать, на твоём месте — я послал бы кого-нибудь в «Утреннюю газету» дать объявление, что ДЖЕЙН, И МАЙКЛ, И ДЖОН, И БАРБАРА БЭНКС (НЕ ГОВОРЯ УЖЕ ОБ ИХ МАМЕ) НУЖДАЮТСЯ В САМОЙ ЛУЧШЕЙ НЯНЬКЕ С САМЫМ МАЛЕНЬКИМ ЖАЛОВАНЬЕМ, И НЕМЕДЛЕННО! А потом я бы сидел и любовался, как няньки выстраиваются в очередь у нашей калитки, и я бы очень рассердился на них за то, что они задерживают уличное движение и создают пробку, так что мне приходится дать полисмену шиллинг за труды. А теперь мне пора бежать. Бр-р, как холодно! Как на Северном полюсе! Откуда ветер дует?
С этими словами мистер Бэнкс высунул голову, в окно и посмотрел в сторону дома Адмирала Бума. Адмиральский дом стоял на углу. Это был самый большой дом в переулке, и весь переулок очень гордился им, потому что он выглядел точь-в-точь как корабль. Даже в палисаднике стояла мачта с флагом, а на крыше был позолоченный флюгер в виде подзорной трубы.
—Ага!— сказал мистер Бэнкс, поспешно убрав голову.— Адмиральский телескоп говорит, что ветер восточный. Я так и думал. То-то у меня кости ноют. Надо бы надеть два пальто.
И он рассеянно поцеловал жену в нос, помахал рукой детям и отправился в Сити.
Сити — это было такое место, куда мистер Бэнкс ходил каждый день — понятно, кроме воскресений и праздников,— и там он сидел с утра до вечера в большом кресле за большим столом и работал, или, как говорят у нас в Англии, делал деньги. И дети твёрдо, знали, что папа весь день без передышки трудится, вырезая шиллинги и пенсы и штампуя монетки в полкроны и трёхпенсовики. А по вечерам он приносил их домой в своём чёрном портфельчике. Иногда он давал монетку-другую Джейн и Майклу (в копилку), а уж если он не мог, то говорил: «Банк лопнул», и ребята понимали, что ничего не попишешь — значит, папа сегодня сделал слишком мало денег.
Ну вот, значит, мистер Бэнкс ушёл со своим чёрным портфелем, а миссис Бэнкс ушла в гостиную и сидела там весь день и писала в газеты просьбы прислать ей поскорей несколько нянек; а наверху, в детской, Джейн и Майкл глядели в окошко и старались угадать, кого же им пришлют. Они были рады, что няня Кэти ушла, потому что они её не очень любили. Она была старая и толстая, и от неё всегда неприятно пахло лекарствами. Кто бы ни пришёл, думали ребята, всё равно это будет лучше, чем няня Кэти, а может быть — и гораздо лучше.
Когда солнце уже собиралось закатиться за парк, пришли миссис Брилл и Элин — накормить старших ужином и выкупать Близнецов. А после ужина Джейн и Майкл опять уселись у окна, ожидая возвращения папы и слушая, как восточный ветер свистит в голых ветках вишен в переулке. Деревья так гнулись и вертелись под его порывами, что в сумерках могло показаться, будто они сошли с ума и стараются вырвать свои корни из земли.
—Вот он идёт!— вдруг сказал Майкл, показывая на тёмный силуэт, внезапно выросший перед калиткой.
Джейн вгляделась в темноту.
—Это не папа,— сказала она.— Это кто-то другой.
Тут силуэт, сгибаясь и пошатываясь под ударами ветра, открыл калитку, и дети увидели, что он принадлежит женщине. Одной рукой она придерживала шляпку, в другой тащила большую сумку.
И вдруг — Майкл и Джейн не поверили своим глазам,— едва женщина вошла в садик, она поднялась в воздух и полетела прямо к дому! Да, было похоже на то, что ветер сперва донёс её до калитки, подождал, пока она откроет, а потом принёс её прямо к парадной двери.
Весь дом так и задрожал, когда она приземлилась!
—Вот это да!— сказал Майкл.
—Пошли посмотрим, кто это!— сказала Джейн и, схватив Майкла за руку, потащила его через всю детскую на лестничную площадку — их любимый наблюдательный пункт, откуда было прекрасно видно всё, что происходит в прихожей.
И вот ребята увидели, что их мама выходит из гостиной, а незнакомка идёт за ней. Сверху были видны её гладкие, блестящие чёрные волосы. «Как у деревянной куклы»,— шепнула Джейн. Незнакомка была худая, с большими руками и ногами и довольно маленькими, пронзительными синими глазами.
—Вы увидите, они очень послушные ребятки,— говорила ей миссис Бэнкс.
Майкл сильно двинул Джейн локтем под ребро.
—С ними не будет никаких хлопот,— продолжала миссис Бэнкс не очень уверенно, поскольку она сама не слишком верила в то, что говорила.
Ребятам показалось, что гостья фыркнула, словно и она не очень поверила.
—Ну, а рекомендации?— продолжала миссис Бэнкс.
—У меня правило: никаких рекомендаций,— сказала незнакомка твёрдо.
Миссис Бэнкс остолбенела.
—Но, мне кажется, это принято,— сказала она.— Я имею в виду… Я хочу сказать — все люди так делают.
—Весьма старомодный обычай, по-моему!— отвечал суровый голос.— Весьма! Совершенно устарелый и несовременный!
Надо вам сказать, что миссис Бэнкс больше всего на свете боялась показаться старомодной и несовременной. Ужасно боялась. Поэтому она поспешно сказала:
—Тогда очень хорошо. Не будем говорить об этом. Я просто спросила на тот случай, если бы… ммм… если бы вы сами захотели. Детская наверху.
И она пошла вперёд, ни на минуту не переставая говорить. Потому-то она и не заметила того, что происходило за её спиной. Зато Джейн и Майкл, наблюдавшие с верхней площадки, превосходно видели, какую необыкновенную вещь сделала гостья.
Она поднялась следом за миссис Бэнкс, указывающей ей дорогу. Но как! Не выпуская из рук свою большую сумку, она просто-напросто села на перила… и… преспокойно въехала по ним на верхнюю площадку!
Джейн и Майкл прекрасно знали, что никто на свете этого сделать не может. Съехать по перилам вниз — пожалуйста, они сколько раз сами в этом упражнялись. Но въехать наверх?! Так не бывает!
Поражённые ребята уставились на посетительницу…
—Ну, значит, всё улажено,— сказала мама со вздохом облегчения.
—Почти. Если, конечно, меня это устроит,— ответила незнакомка, вытерев нос большим платком в крупный красный горошек.
—Вы здесь, дети?— сказала миссис Бэнкс, наконец заметившая ребят.— Что вы тут делаете? Это ваша новая няня, Мэри Поппинс. Джейн, Майкл, поздоровайтесь. А вот это,— она показала рукой на колыбельку, где спали малыши,— наши Близнецы.
Мэри Поппинс внимательно разглядывала ребят, всех по очереди, и как будто бы решала про себя, нравятся они ей или нет.
—Мы вам подходим?— сказал Майкл.
—Майкл, веди себя прилично!— сказала мама.
Мэри Поппинс невозмутимо продолжала испытующим взором разглядывать ребят. Наконец она громко засопела, что, как видно, свидетельствовало о том, что она приняла решение, и сказала:
—Я принимаю ваше предложение.
«И клянусь тебе всем на свете,— рассказывала потом миссис Бэнкс своему супругу,— можно было подумать, что она оказала нам особую честь!»
«А почему бы и нет?» — откликнулся мистер Бэнкс, на мгновение высунув нос из-за газеты и тут же спрятав его обратно.
Когда мать ушла, Джейн и Майкл бочком двинулись к Мэри Поппинс, которая продолжала стоять неподвижно, как столб, сложив руки на животе.
—Как вы пришли?— спросила Джейн.— Нам показалось, что вас принесло ветром.
—Так и есть,— ответила Мэри Поппинс. И она размотала шарф, сняла шляпу и повесила её на спинку кровати.
Казалось, Мэри Поппинс не собирается больше ни о чём говорить, поэтому и Джейн тоже помалкивала. Но, когда Мэри Поппинс наклонилась, собираясь распаковать свою сумку, Майкл не выдержал.
—Какая смешная сумка!— сказал он, потрогав её пальцем.
—Ковёр!— сказала Мэри Поппинс, вставляя ключ в замочек.
—Внутри ковёр?
—Нет! Снаружи!
—А-а!— сказал Майкл.— Понятно!— Хотя, по правде говоря, ему далеко не всё было понятно.
Тем временем ковровая сумка была открыта и, к величайшему удивлению Майкла и Джейн, оказалась совершенно пустой.
—Вот так так!— сказала Джейн.— Там совсем ничего нет!
—Что значит — ничего нет?— спросила Мэри Поппинс, выпрямляясь с таким видом, словно её кровно обидели.— Ты сказала — ничего нет?
И с этими словами она достала из совершенно пустой сумки накрахмаленный белый фартук и надела его. Затем она вынула оттуда большой кусок туалетного мыла, зубную щётку, пакетик шпилек, флакон духов, складной стул и коробочку таблеток от кашля.
Джейн и Майкл вытаращили глаза.
—Я же сам видел!— прошептал Майкл.— Там совсем-совсем ничего не было!
—Ш-ш!— шепнула Джейн.
Мэри Поппинс достала из сумки большую бутыль с ярлыком: «Принимать по чайной ложке перед сном!»
—Это ваше лекарство?— спросил Майкл встревожено.
—Нет, твоё,— сказала Мэри Поппинс, сунув ему ложку под самый нос.
Майкл, как он ни был ошеломлён, сморщился и начал протестовать:
—Я не хочу! Мне не нужно! Я не буду!
Но Мэри Поппинс не сводила с него взгляда, и вдруг Майкл почувствовал, что невозможно смотреть на Мэри Поппинс и не слушаться. Было в ней что-то странное и необыкновенное, от чего делалось и страшно, и весело!
Ложка придвинулась ещё ближе. Майкл сделал глубокий вздох, закрыл глаза и глотнул.
Блаженная улыбка расплылась по всей его мордашке. Восхитительно! Он проглотил лекарство и чмокнул языком.
—Клубничное мороженое!— сказал он в восторге.— Вот это да! Ещё, ещё, ещё!
Но Мэри Поппинс всё с тем же строгим выражением уже наливала новую порцию — для Джейн. Серебристая желтовато-зелёная жидкость наполнила ложку. Джейн снадобье тоже понравилось.
—Лимонный сок с сахаром,— сказала она и облизала губы. Но, увидев, что Мэри Поппинс направляется с бутылкой к Близнецам, она попыталась её остановить: — Пожалуйста, не надо! Они ещё маленькие! Им это вредно!
Однако на Мэри Поппинс это не произвело ни малейшего впечатления. Бросив предостерегающий, свирепый взгляд на Джейн, она поднесла ложку к губам Джона.
Он с жадностью проглотил питьё, пролив несколько капель на свой нагрудник, и Джейн и Майкл увидели, что на этот раз в ложке было молоко. Потом получила свою порцию Барбара; она почмокала губами и облизала ложку два раза.
А затем Мэри Поппинс налила новую дозу и торжественно приняла её сама.
—Пунш с ромом,— сказала она, причмокнув, и заткнула бутылку пробкой.
У Майкла и Джейн глаза прямо-таки вылезли на лоб от изумления, но только им не пришлось долго удивляться, потому что Мэри Поппинс, поставив чудесную бутылку на каминную полку, обернулась к ним.
—А теперь,— сказала она,— марш в кровать!
И она помогла им раздеться, причём они заметили, что те же самые крючки и пуговицы, которые доставляли няне Кэти столько хлопот, у Мэри Поппинс расстёгивались сами, стоило ей на них взглянуть.
Не прошло и минуты, как ребята оказались в кроватях. При слабом свете ночника они продолжали наблюдать, как Мэри Поппинс разбирает остальные свои вещи.
Из ковровой сумки она достала: семь фланелевых ночных рубашек, четыре полотняных, пару туфель, коробку домино, две купальные шапочки, альбом с открытками и зонтик — зонтик с ручкой в виде головы попугая!
Наконец она вытащила из сумки кровать-раскладушку — уже застеленную, даже с покрывалом и пуховым одеялом — и поставила её между колыбельками Джона и Барбары.
Джейн и Майкл сидели в кроватях, обхватив колени руками, и только таращили глаза. Сказать они ничего не могли — оба были слишком потрясены. Но, конечно, оба они понимали, что в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку происходит нечто поразительное и непостижимое.
А Мэри Поппинс, накинув на голову фланелевую ночную рубашку словно палатку, начала под ней раздеваться.
И тут Майкл, совершенно очарованный всем происшедшим, нарушил молчание.
—Мэри Поппинс!— воскликнул он.— Вы никогда от нас не уйдёте, правда?
Ответа из-под фланелевой палатки не последовало.
Встревоженный Майкл снова не выдержал.
—Вы от нас не уйдёте, правда?— повторил он.
Над ночной рубашкой вынырнула голова Мэри Поппинс. Вид у неё был очень свирепый.
—Ещё одно слово из этого района,— угрожающе проговорила она,— и я позову полисмена!
—Я же только хотел сказать,— начал Майкл растерянно,— что мы надеемся, что вы долго-долго будете с нами…
Он запнулся и замолчал, весь красный и сконфуженный. Мэри Поппинс молча переводила взгляд с него на Джейн и обратно. Потом она презрительно фыркнула.
—Останусь, пока ветер не переменится,— коротко сказала она, задула свечу и легла в постель.
—Тогда всё в порядке,— сказал Майкл наполовину про себя, наполовину обращаясь к Джейн.
Но Джейн его не слышала. Она думала обо всём, что произошло, и о том, что ещё теперь будет…
Вот так Мэри Поппинс поселилась в Доме Номер Семнадцать в Вишнёвом переулке. И хотя порой кое-кто вздыхал о тех, более обычных и спокойных днях, когда домом правила няня Кэти, всё же, в общем, все были рады появлению Мэри Поппинс. Мистер Бэнкс был рад потому, что она пришла сама и не задержала уличного движения и ему не пришлось давать шиллинг полисмену. Миссис Бэнкс была рада потому, что она теперь могла всем рассказывать, что у её детей няня настолько современная, что даже не признаёт рекомендаций. Миссис Брилл и Элин были рады, что они могут теперь распивать целыми днями в кухне крепкий чай и не обязаны возглавлять ужины в детской. Робертсон Эй был рад потому, что у Мэри Поппинс была только одна пара ботинок и она чистила её сама…
Но никто не знал, что думала об этом сама Мэри Поппинс, потому что Мэри Поппинс никогда никому ничего не рассказывала…
