Осел увидел Соловья
И говорит ему: "Послушай-ка, дружище!
Ты, сказывают, петь великий мастерище.
Хотел бы очень я
Сам посудить, твое услышав пенье,
Велико ль подлинно твое уменье?"
Тут Соловей являть свое искусство стал:
Защелкал, засвистал
На тысячу ладов, тянул, переливался;
То нежно он ослабевал
И томной вдалеке свирелью отдавался,
То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
Внимало все тогда
Любимцу и певцу Авроры;
Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,
И прилегли стада
Чуть-чуть дыша, пастух им любовался
И только иногда,
Внимая Соловью, пастушке улыбался.
Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом,
"Изрядно, - говорит, - сказать неложно,
Тебя без скуки слушать можно;
А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом;
Еще б ты боле навострился,
Когда бы у него немножко поучился",
Услыша суд такой, мой бедный Соловей
Вспорхнул - и полетел за тридевять полей.
Избави бог и нас от этаких судей.
Глупо судить о том, в чем ты совершенно не разбираешься. Так Осел смел оценивать пение Соловья, сравнивая его с петушиной песней, в то время как не обладает идеальным музыкальным слухом.
Крылов в своей басне так описал пение Соловья, что кажется, мы его слышим, когда читаем поэтические строки автора. Но глупый Осел взялся судить прекрасное пение птицы, сравнивая его с кукареканьем петуха. Так и в жизни мы часто встречаем людей, которые берутся критиковать то, в чем едва ли понимают.